Невыдуманные истории от Жоры Пенкина - Евгений Пекки

Вечером, у тех, кто обладал денежными средствами, частенько возникало желание посетить рестораны. Хорошая кухня, знакомая музыка и песни всё это привлекало. Естественно, что возникали там и знакомства с девушками, которые шли на контакт весьма охотно. Был в этой, возникающей в ходе ресторанной вечеринки симпатии, еще один момент. Часть из нынешних сослуживцев Жоры Пенкина была свободна от брачных уз, а часть даже состоя в браке, с ухмылкой демонстрировала любопытствующим красавицам, пустую страницу в новеньком удостоверении личности офицера, которое теперь заменяло им паспорт. Это была оплошность кадровых служб, не придававших этой отметке большого значения. Кольца же все по совету командиров практически все поснимали. Жора этого не делал принципиально.

Своё кольцо, которое сверкало у него на безымянном пальце, он называл «красота без иллюзий». Брякнул так Пенкин однажды, на вопрос симпатичной соседки по столу в ресторане «Ластiвка», где с друзьями проводил вечер. Он потом неоднократно за время службы произносил эти, ему самому понравившиеся слова. По крайней мере, изображать из себя холостяка, готового скоропостижно жениться, ему не приходилось. Девушки охотно шли с офицерами танцевать и позволяли себя провожать по окончании вечера. Часто знакомство завязывалось, с невинного вопроса: «А в каких войсках вы служите?». Пенкин как-то отвечая на этот вопрос, схохмил, а потом в их среде, по крайней мере, на сборах, так и прижилось.

– Подводная авиация, – с самым серьезным выражением лица по секрету сообщил он своей визави, во время танца.

– А что разве есть такие войска?

– Вы же видите, мы ведь есть, значит и войска есть. На эмблемы внимательно посмотрите.

(Для тех, кто не помнит, как выглядит эмблема железнодорожных войск, поясняю: в виде якоря с крыльями, покрытого сверху красной звездой).

Ошарашенная девица поделилась секретом с подругой и та тоже с интересом стала поглядывать на петлицы лейтенанта Краснова Сергея, сидевшего рядом с ней. Серёга, чуть не поперхнулся, когда его подруга начала выяснять каким же образом самолет летает под водой, но Пенкин прекратил ненужные вопросы простым звуком: «Тс-с-с!» и приложил палец к губам. При этом, он добавил, вспоминая плакат, висевший у них в казарме,

– Враг подслушивает. Это военная тайна.

Девицы невольно обернулись, но любопытство возобладало. Ганна, как звали Серегину подругу, громким шепотом, перекрывая звук гремящего оркестра, спросила,

– А, якжешь, Сэрж мэни, замуж звал, если я з им видсель на БАМ поиду?

– А шо тоби стремае? – в тон ей, спросил Жора, который быстро схватывал незнакомую речь.

– З видкеля тамочки подводна авиация, колы на БАМе стоко воды не мае?

– Сразу видно, в школе вы плохо учились и газет не читаете. У нас как раз одна база на Байкале. Это же великое озеро. У него глубина больше километра, там не только на подводном самолете, а на атомной подводной лодке можно плавать. А вторая база во Владивостоке, – самозабвенно сочинял Пенкин, – вот туда путь и тянут, чтобы для нас боеприпасы подвозить. Кстати, в целях секретности, нам всем предложено говорить, если спросят, что мы из железнодорожных войск.

В двадцать три без четверти Пенкин, глянув на часы, расплатился за свой ужин и отбыл в сторону полка, предоставив акт провожания аборигенок осуществить Сержу. Дело в том, что сборная команда лейтенантов в процветающем славном городе Чернигове, столкнулась с широко распространенным обычаем местных девиц, после вкусного ужина с напитками и танцами «провернуть динамо» распустившим перья заезжим гусарам. Коллеги Пенкина предупредили, что провожать местных красавиц есть смысл, только если ты уверен в стопроцентном успехе. Часа в два ночи в казарму заявился Серёга, который зацепился за ограду рукавом рубашки и почти его располовинил.

– Ну, как? – шепотом поинтересовался Пенкин.

– Полный отпад, – тоже шепотом ответил товарищ.

Подробностями провожания Пенкин интересоваться не стал. Один, если деликатен – об этом не спросит, а второй, если воспитан – об этом не расскажет. Однако принцип этот нарушался нынешними сослуживцами сплошь и рядом. Жалованье, полученное в начале месяца, с каждым днём таяло всё больше, тем паче, что половина его, как правило, отсылалась сразу же семьям, оставшимся где-то по городам и весям Советского Союза. Походы в рестораны значительно подсократились, а с ними и знакомство с барышнями, и, соответственно, провожание их к месту жительства. А вот живописность рассказов счастливцев товарищам, коротавшим свои субботние и воскресные вечера в казарме, с каждым разом возрастала. Пенкин не без основания полагал, что лейтенанты, которые как-то в ходе сборов незаметно друг друга стали называть «поручик», весьма преувеличивают количество своих побед над представительницами прекрасного пола, как пресловутый поручик Ржевский. Если их послушать, то каждый из них, был неотразим для дам, отказа не имел и обладал способностями сексуального гиганта.

Как-то в казарму в среднем поддатии ввалились Шурка Копылов и Боря Волжанцев. Присев на кровать, валяясь на которой листал затертый том Джек Лондона Пенкин, они ему задали вопрос:

– Не вы ли, поручик, тот самый Жорж, который служит в подводной авиации? Не ваш ли друг по имени Серж бедной черниговской девушке жениться обещал? Короче, из-за твоих шуток был нам полный отлуп, как только они увидели наши петлицы.

Хохот, поднявшийся в кубрике, заглушил, последние слова Копылова. Оказывается, не смотря на то, что все увлеченно играли в карты, к разговору тоже прислушивались.

– Подводная авиация, – закашлявшись от смеха, выдавил из себя Костя Столпер, который, кстати, будучи внуком знаменитого режиссёра Александра Столпера, сам был юмористом первостатейным, – надо будет запомнить. Вы, Жорж войдёте в анналы фольклора желдорвойск.

Вечера в кубрике, где ночевал Пенкин, были все более однообразны. Всё большее число его коллег оставалось на вечер в стенах своего временного дома. Взяв ближайшей лавке, круг «краковской ковбаски», бутылку «Житней» водки, большую пухлую паляныцю и пучок редиски или лука у бабульки, торговавшей с рук прямо у проходной, контингент сборов устраивал себе дополнительный ужин в кругу друзей. Игра в карты получала всё большее распространение. Играли, правда, в отличие от батальонов на земле, всё больше в преферанс, иногда в «тыщу». А еще два лейтенанта из Москвы бренчали на гитарах и пели песни, которые иногда начинали подпевать и другие, особенно после принятия пары сотен граммов алкоголя.

Здесь впервые Пенкин услышал песни Александра Галича и некоторые из песен Окуджавы. Про поручика Голицына он услышал тоже здесь. Впрочем, были и песни из блатного репертуара и песни-переделки. Так скажем, известный романс «Сыпал снег буланому под ноги» в исполнении этих ребят приобрел припев из блатной песни, который звучал примерно так:

Глухой удар по тыкве волосатой,Заезжий кент замочен на глушнякИ клифт его шмонали полосатый-В кармане вассер, а точней голяк.

Романс с этим припевом получил комическое звучание. Да так и исполнялся под хохот слушателей.

Между тем, сокращая число посещений ресторанов и переходя на более дешевый образ вечернего времяпровождения, лейтенантская братия столкнулась с тем, что не все офицеры знают для себя норму, которую можно употребить без вреда для своего здоровья и окружающих.

Поэтому, в понедельник майор Приходько после завтрака построил личный состав роты и прочитал перед строем душеспасительную речь перемежаемую непарламентскими выражениями и междометиями. Из нее следовало:

– Три недели обучения прошли практически «псу под хвост» во всяком случае, та часть, которая касается дисциплины и строевой подготовки. Начались потери личного состава. За последние три дня двое попали на офицерскую губу, да еще оказали сопротивление при задержании. Один остался без зубов, преодолевая в пьяном виде металлический забор ночью, второй сломал руку, на этом же препятствии. А потому… «гайки будут закручены», а меры воздействия ужесточены.

И три взвода лейтенантов начали гонять по раскаленному плацу так, что подошвы горели как на сковородке, а форменные рубашки покрылись мокрыми разводами от пота. Уже перед самым перерывом на обед Приходько вышел из кабинета, чтобы лично увидеть, что с ними сделали капитаны. Когда строй, выполняя команду «Смирно, равнение направо!» прогремел мимо него, сверкая хромовыми сапогами не хуже, чем гвардейский полк по брусчатке Кремля, он решил усилить впечатление и отдал команду: «С песней!». Строй молча гремел сапогами по плацу.

– С песней, я сказал или до вечера маршировать будете.

И тогда случилось то, чего никто не ожидал. Костя Столпер, который шел впереди взвода, звонким голосом затянул песню, которую накануне вечером несколько раз пели всем кубриком нетрезвые лейтенанты. Она была положена на мотив «Славянки» и шагалось под нее легко. Это было неожиданно и дерзко. Но в строю все были едины, хотя ни разу до этого с песней их маршировать не заставляли.